В то время мы жили в Астраханской области, в Заволжье. Климатически это полупустынная местность с очень жарким и сухим летом, с малоснежной ветреной зимой. Безбрежная степь с небогатым растительным и животным миром. Лучше всего приспособлены к тем нелегким условиям несколько видов полыни, верблюжья колючка и еще не очень многочисленные растения, названия которых, не будучи специалистом, я, к сожалению, не знаю.
Только ранней весной, когда в земле еще сохраняется влага, степь выглядит живой и по-своему нарядной. Тянутся к ласковому пока солнцу стебельки разных травок, то тут то там можно встретить мелкие желтые цветочки, похожие на подснежники. А то вдруг набредешь на целый ковер из ярко-красных, желтых, бледно-фиолетовых степных тюльпанов. И даже трудно тогда поверить, что через месяц-другой степь снова станет серой с коричнево-черными подпалинами.
Как-то приспособились жить в степи суслики, тушканчики, некоторые мелкие грызуны. Есть ящерицы, несколько видов змей и, конечно, множество различных насекомых. Можно вспугнуть зайца, встретить лисицу и увидеть даже волка. Иногда в зимние гололеды в поисках корма прикочевывают из соседнего Казахстана сайгаки.
Птичье население тоже небогатое. Летом парят в вышине, высматривая добычу, одинокие степные орлы, еще какие-то более мелкие стервятники. Другие птицы держатся ближе к местам, где живут люди. Там есть, как правило, вода и легче найти пищу. Деревья растут тоже возле воды – или в Волго-ахтубинской пойме, или в жилых поселках. Так уже, наверно, устроен человек, что где бы он ни поселился, сразу после возведения жилища старается воткнуть в землю какой-нибудь прутик и ухаживает за ним, помогая ему выжить в самых экстремальных условиях.
Так и в нашем поселке у жилых домов и служебных зданий со временем появились и кусты, и деревья, образовался в степи настоящий зеленый остров. А где деревья, там и птицы. Не говоря уже о воронах, сороках и воробьях, нашли себе среди зелени приют дикие голуби, синички, потом скворцы и ласточки.
Однажды весной я смастерил скворечник и повесил его на тополь напротив окна моей рабочей комнаты. Хотелось, чтобы с наступлением теплых дней поближе зазвучала радостная птичья песня.
Домик на дереве стал объектом внимания сразу же, как прилетели первые пары скворцов. Претендентов на него было несколько. Все они деловито изучали предложенное им жилище, потом некоторое время шумели и спорили, кому в нем жить, и даже повоевали за право владеть домиком. Достался домик, скорее всего, той паре, которая обнаружила его первой, а возможно, как это чаще бывает, победил сильнейший. Но как бы там ни было, уже через день-два новый хозяин громко и ликующе возвещал о заселении моего скворечника. Коллеги по работе поздравляли меня с этим птичьим новосельем, хотя моя затея со скворечником многими вначале была встречена скептически. Теперь же всем было приятно слышать за окном пение скворца.
А дальше у скворцов начались трудовые будни. Они обустраивали свое новое жилище, носили разные былинки, мелкие веточки, перья. В общем, все происходило так, как и должно было происходить. Меня радовало, что мой домик пришелся птицам по вкусу, и я с большим удовольствием между делами слушал их неповторимое пение.
Спустя какое-то время у скворцов появились птенцы, и родителям стало не до песен. С рассвета до темна они улетали и прилетали, неся в клювах каких-то букашек. Казалось, что в домике подрастает добрый десяток прожорливых птичьих деток, так много они требовали пищи. Тополь к тому времени покрылся пышной листвой, и скворечник стал почти незаметным со стороны. Да и песен больше не было слышно, и поэтому я перестал обращать на него внимание.
Вспомнил я о нем лишь через год, когда следующей весной в домике на дереве вновь поселились скворцы. Я убежден, что это была та же пара, потому что с самого начала они держались уверенно, как законные хозяева, и никто из других птиц явно не делал попыток оспорить их право на скворечник. Они сразу «попросили» убраться из домика воробьев, которые квартировали в нем с осени и пережили там зиму. Потом очистили его от ненужного хлама, обновили, так сказать, интерьер и стали жить, как в прошлом году, занимаясь своими птичьими делами. И опять по утрам мы наслаждались их пением. Затем в положенное время снова высиживали и выкармливали птенцов, ставили их на крыло. Обычные, как извечно заведено в природе, родительские хлопоты, труд и еще раз постоянный труд и заботы.
И на третий год с приходом весны повторилось все так же. И хоть от солнца, ветра и дождей домик потемнел, он, как мне казалось, был еще достаточно прочным и надежным. Отпел скворец-папа свою брачную песню, скворчиха-мама высиживала птенцов, а он, наверно, доставлял ей пищу или временами подменял ее в гнезде, поддерживая нужное тепло.
Но вот однажды мое внимание привлек настоящий птичий гвалт за окном. Я подошел к окну и увидел на ветках тополя несколько пар скворцов и не меньше десятка воробьев. Все птицы, особенно воробьи, невероятно шумели и суетились. Это не было похоже на обычную воробьиную свалку или драку между птицами. Все птицы были явно заодно, их беспокоило что-то общее, их встревожила какая-то общая опасность. Они перелетали с ветки на ветку, взъерошено встряхивали крыльями и вертели головами, бросались куда-то вниз почти к основанию дерева, и при этом все одновременно издавали похожие на возмущение крики.
И тут я заметил, что с земли по тополю взбирается, обвивая его ствол, серая змея. Она-то и была виновницей птичьего переполоха, так как вторгалась в область их обитания. Тем временем змея неуклонно продвигалась вверх, ни на секунду не останавливаясь и, похоже, не обращая ни малейшего внимания на встревоженных и возмущенных птиц. А те не только шумели, но некоторые подлетали к ней и даже пытались клевать ее. Влезала наземная хищница довольно быстро, и хотя скворечник находился почти на уровне третьего этажа, очень скоро оказалась возле него. Несмотря на явную панику среди пернатых я все еще не мог поверить, что беда угрожает обитателям скворечника. Но, наблюдая за змеей, понял, что она нисколько не сомневается в правильности своего маршрута, знает, куда и ради чего взбирается на дерево.
Не задержавшись ни у одного из сучков, ни у одной из больших и малых веток, змея уверенно добралась до скворечника, скользнула по его крыше, и ее голова оказалась у круглого входа в птичий домик. Это была кульминация. Все птицы разрывались от крика. Они поодиночке и группами атаковали ужасную посетительницу их владений, но ее ничто не могло остановить. Змея была у намеченной ею еще, очевидно, на земле цели. Я злился на себя за то, что не сразу оценил всю опасность для птенцов происходившего на дереве, и досадовал на свое бессилие теперь уже помочь птицам, потому что все свершалось так быстро, а главное, было совершенно невероятным и неожиданным. Времени пробежать до выхода из здания и до дерева, чтобы попытаться сбросить змею, уже все равно бы не хватило. Высиженные или еще невысиженные птенцы были обречены.
Как выяснилось потом, на птичий гам обратили внимание еще несколько человек и в других комнатах, но и они не сразу поняли, в чем дело, а когда сообразили, было уже поздно, и никто не смог помочь птицам.
Тем временем змея вползала внутрь скворечника. Ее отважно продолжали атаковать птицы, только их удары хоть и беспокоили злодейку, но не причиняли ей заметного вреда, или потому, что птицы клевали ее, удерживаясь на лету, или, скорее всего, потому, что змеиная кожа была достаточно прочной. Наконец хищница вся скрылась в скворечнике. Суетиться птицы стали несколько меньше, но их голоса ничуть не утихли. Велико было их стремление покарать врага, и даже ужас происходившего в скворечнике не парализовал их боевой дух. Было видно, что и скворцы, и воробьи понимали, какой кровавый банкет идет в птичьем домике.
Спустя какое-то время в отверстии домика показалась голова змеи. Птицы, прежде всего скворцы, снова бросились в атаку. Но теперь змея уже была настроена более агрессивно по отношению к крылатым бойцам. Она резко выбрасывала свою голову с открытой пастью в сторону нападавшей птицы, и это было для той небезопасно. Постепенно серая злодейка выползала из скворечника. Вот она дотянулась передней частью своего длинного тела до ближайшей ветки, обвила ее, а когда хвост ее вышел из домика, вдруг резко сбросила его вниз. Там она обвила хвостом ветку покрепче, затем освободила головную часть и тут же сбросила ее вниз. Змея на мгновение повисла на хвосте, чтобы обвить передней частью следующую ветку. И опять ее хвост упал вниз, и снова повторилась та же операция. Так в четыре-пять приемов змея оказалась у земли, а затем сбросилась в траву. Весь этот спуск хищницы занял не более полуминуты. Это было поразительно! Складывалось впечатление, что она проделывала такие трюки неоднократно и делала все, как опытный агрессор. Птицы отчаянно пытались ухватить ее за хвост, когда голова оказывалась обвитой вокруг очередной ветки, но змея просто не оставила им времени даже для малейшей расправы.
Оказавшись на земле, разбойница быстро поползла в сторону кустов. Теперь ее можно было рассмотреть лучше. Это была большая степная гадюка. В длину она была около метра и толщиной сантиметра три. Птицы еще некоторое время шумели, собравшись в группы, − воробьи отдельно, скворцы отдельно, − как будто обсуждали то, что случилось. Удивляла не только их солидарность с бедой ближнего, не только их самоотверженная взаимопомощь, но также сходство их поведения с поведением людей в подобных трагических ситуациях. Постепенно птицы разлетелись, гам на деревьях утих.
А скворечник после драмы совсем опустел. Оказалось, что взрослые скворцы-хозяева домика в последующие дни не стали к нему даже приближаться. Где они теперь жили и чем занимались, было неизвестно. Так, пустым и брошенным, домик и провисел до конца лета. Поздней осенью его изучали, видимо, собираясь поселиться в нем на зиму, несколько воробьев, но почему-то жить в нем не стали. А следующей весной, когда снова возвратились птицы, домик осматривали несколько пар скворцов, но селиться в нем никто тоже не решился.
Это огорчило меня больше всего, но одновременно и озадачило. Неужели серая гадюка оставила после себя какие-то ужасные следы, возможно, запахи или другие признаки своего разбоя? А что если птицы как-то передают друг другу информацию о том трагическом событии? Но как?
Осталось загадкой и то, как сугубо степное пресмыкающееся, серая степная гадюка могла с земли заметить так высоко висящий скворечник? Да и все ее поведение в тот роковой для скворцов день было пронизано поразительной разумностью, рациональной целесообразностью. Видимо, не случайно с древних времен змея считалась символом мудрости.
Бужинский Николай Николаевич